Неприятности с ней начинаются с самого утра. Во-первых, отказывается завтракать, мюсли — говно, овсянка — говно, йогурт — говно, напивается только кофе, сидит в обнимку с моей любимой кружкой и ноет: что мне надеть? ну что мне надеть? требует сливки и сыр. «Как нету? я же просила купить, что значит — не успела, ты выходила вчера вечером в магазин, я еще сказала: и не забудь сыр»; отталкивая меня от зеркала, лезет рисовать свой чудовищный макияж, ну куда так малюешься, утром, ну куда, так не делают — «а я буду, — отвечает она, — мне пофиг, ты же знаешь».
Я стою уже собранная у выхода, черный костюм, сеточка чулка, туфли — дресс-код, а что делать, самой противно, но я подчиняюсь правилам, а она только выскакивает из шкафа в ужасающей ярко-желтой майке с каким-нибудь идиотским принтом типа «Эх, проглочу», мерзость какая, но лучше ей ничего не говорить, а то будет фейерверк на три часа с прыжками и плевками, и мы не успеем вообще никуда.
Надевши кроссовок, она вспоминает, что не просмотрела почту, и дикими прыжками на одной ноге скачет к ноутбуку, выходит с лицом перекошенным и мрачным, а других у нее не бывает уже давно.
Ты мне говоришь, что надо с ней спокойней, выдержанней, держать себя как-то в руках, а я не могу, не могу, нет у меня этих рук, выходим из подъезда, она открывает капризно рот, причем я уже знаю, что это будет: «а мы разве не на такси? не на такси?! потащимся вместе с быдлом в автобусе?! с гегемоном до заводской проходной? пойееехалиии на таксииии!..» И пихает меня пребольно, под ребра, под ребра. Какое такси, у меня денег нет на такси, — «врешь, ну что ты врешь, я видела у тебя в кошельке кучу денег, несколько сторублевок и три по тысяче, а на карте еще сколько, врешь все время, на таксиии, дааааа!» Если откажусь, то будет хуже, она начнет выть, может и рыдать, а может и сблевнуть в транспорте кому-нибудь на одежды, она как-то умеет, по просьбам трудящихся.
Черт с ней, бежим к такси, они вечно стоят снизу, на Горького, усаживаемся, 200 рублей, хорошо, что, 250? водитель, я каждый день езжу этим маршрутом, какие 250, ну ладно, все поняла, 250. Оборачиваясь с переднего сиденья, она кривит губы, недовольна состоявшимся торгом, и врастяжечку так говорит, а сама прекрасно выглядит: «так когда же он здесь будет?»
Я просто хочу заорать, заорать, но отвечаю спокойно, выдержанно, как ты учил: третьего декабря, девочка моя, третьего, ты прекрасно знаешь. «И на сколько же дней это счастье», — продолжает она со злобой, хочет скандала, но я говорю ровно: неделя, это будет неделя, ты же знаешь, ты же узнала раньше меня, ну что ты.
«н-е-д-е-л-я-а-а-а?!» — повторяет она как бы в ужасе, как бы слышит это впервые, я молчу, сжимая пальцы в единое пальцевое целое, пытаюсь держаться в руках, я пытаюсь.
«Есть хочу, — сообщает она далее, откидываясь на спинку, — хочу есть, давай заедем в макдональдс, картофель по-деревенски и пирожок с вишнями». Кккакой макдональдс, заикаюсь я, кккакой, я и так опаздываю из-за твоих бесконечных сборов, электронных почт и прочего, какой макдональдс, нет.
Твердо так говорю: нет. А она начинает визжать негромко, на одной ноте: «иииииииии». Потом громче: «ИИИИИИИ». Водитель в ужасе оборачивается. Будьте добры, говорю я ему, пожалуйста, мимо макдональдса.
В следующий раз я охотно посмотрю, как ты будешь с ней спокоен и выдержан, хорошо?
На ходу уписывает этот пережаренный кусок теста с неизвестно какой начинкой, вся уже вымазалась красным и липким, но хоть молчит — какое-то время. «А пить? — вспоминает она, — а пить? я, что ли, всухомятку должна давиться, а пиииить? купи колу, колу, колу, хоччууу».
В неизвестно каком ларьке покупаю ей колу, диетическую, вручаю, на, на, на! Звучно глотает и смотрит. Я знаю, что она сейчас скажет, не ошибаюсь. «Так когда он здесь будет?» Третьего, отвечаю, третьего. «И на сколько дней это счастье? — продолжает она, скрипя зубами, — нахрен приедет, нахрен уедет, мы видимся раз в три месяца четыре раза в год! нахрен мне все это сдалось, приедет, уедет, а я две недели рыдай, глуши голод по нему, чем? пустоту заполняй чем? нет ты скажи!» Разумеется, я молчу, я быстро иду, уже скоро, сейчас доберусь до конторы, открою дверь, включу компьютер, чайник, обогреватель, радио, именно в таком порядке, достану из ящика «Новопассит» и фляжку коньяка, самого дешевого, экономлю, смешаю и даже взболтаю в коктейль «тормозная жидкость», приму перорально, внутривенно, подкожно, и вот тогда она торкнется ещё пару раз под ребра и заткнется на время — эта влюбленная дура во мне.
Автор: Наталья Фомина
